Воспоминание Григорьевой Матрёны Алексеевны, жительницы с. Мукучи, 85 лет: В годы войны я с матерью жила в участке Тонуулаах, мать работала поварихой. Я с двумя мальчиками из Чурапчи училась в школе, которая находилась в Окучу, мальчиков звали Яковлев Проня и Ньургун (забыла фамилию). Отца у меня не было, он ушёл от нас ещё далеко до войны, поэтому мы с матерью жили очень бедно. Когда начали голодать, мать шла пешком в Орто Борогон к родственникам за едой. Когда мать кормили, она не кушая, клала хоть какую еду в мешочек и приносила их мне, но они быстро кончались...

В Бадьане в балаганах: Тэккээ, Ньылтака, сына Массаанайя – жили чурапчинские переселенцы. В первую зиму и они, и мы не голодали. К весне 1943 года началась голодовка, четверых чурапчинцев отправили в тюрьму за то, что они от голода забили свою корову. Говорили, что на них донёс их же земляк, наверное, оттого, что боялся: всё равно рано или поздно узнают об этом...

На одного работающего человека давали по 3 кг. муки, с приездом переселенцев эту норму сократили до половины. Нас было с соседями четверо, редко делали лепешку. Другим помочь не могли, так как сами жили очень бедно, но не помню, чтобы кто-то умер от голода…»

Воспоминание Лаврова Семёна Ивановича, 84 лет, ветерана ВОВ, чурапчинского переселенца, ныне жителя с Тыайа Кобяйского улуса: Наша длинная и трагическая дорога на северные улусы началась в 1942 году 19 сентября. Нас погрузили на пароход «Киров» до отказа, мест свободных почти не было. Перед отплытием нам вручили письмо, где было написано где, какой колхоз должен был выгрузиться. Долго плыли и однажды увидели на берегу много домов на высоком горе, на берегу никого не было, но слышен был с берега шум какой-то станции. Это было рано утром, поэтому все спали. Но мы обрадовались, что нас руководители свыше не обманули и стали будить своих земляков. Но почему-то наш пароход не причалил к берегу, а пустил на дно якорь, спустил лодку на воду и капитан отправил одного самого шустрого человека на берег узнать, куда точно приплыли. Когда он возвратился, оказалось, что мы переплыли указанное нам место, это был рабочий посёлок Сангар. Хотя мы ещё не знали, какие испытания нам уготованы судьбой впереди, мы очень огорчились. Пароход, сняв якорь, поплыл в обратную сторону, через некоторое время ночью пароход высадил нас на пустой берег, мы выгрузились только к утру, когда уже светало. Поэтому только когда стало светло, мы увидели, что нас высадили на пустой берег… Надеясь, что нас скоро заберут, мы весь день просидели под кустарниками и переночевали под открытым небом.

На завтра мы выбрали от каждого колхоза по одному представителю, чтобы они нашли ближайший населённый пункт или хотя бы дорогу. Представителями были избраны: из колхоза «Ворошилов» – Семён Мохначевский; из колхоза «Тірµт» – Николай Смирников; из «Кыґыл Систэн» – Николай Собакин и я – из колхоза «Андреев». Незнающие местность мы, проходив вдоль и поперёк довольно, большое расстояние, вернулись к своим поздно вечером так никакого наслега и не найдя. Мы оказались под открытым небом на незнакомом чужом берегу… Поняв наше безвыходное положение, мы решили вырыть глубокие ямы для землянок, на дно положили ветки, прикрыли их. В них спали старики, женщины и дети, а более молодые и мужчины коротали время и днём и ночью вокруг костра… Со временем кончилась еда, одежда вся промокла, началась угроза голода и болезней. Однажды утром увидели недалеко от нас у белой палатки одного человека. Оказалось, что это был рыбак из Сангара. Он сказал, что отсюда в 25 км-х находится колхоз, и согласился сопроводить нас до этой местности. Мы, представители, надев свою лучшую одежду, решили пойти с ним, но он засмеялся и посоветовал нам одеться попроще, но мы не сняли свою одежду. Целый день шли мы через грязь и слякоть за этим человеком, и с ног до головы обрызгали себя грязью… К вечеру мы увидели на противоположном берегу дома и стали кричать, чтобы нас перевели через реку, долго кричали. Наконец к нам приплыл на лодке один старик и перевёз нас всех по одному на жилой берег. Он отвёл нас в контору, где был только один сторож, который сказал, что начальники выехали на участки. Мы попросились заночевать в конторе, как только легли спать, в контору вошёл высокий, худощавый мужчина – это был председатель местного Совета Семён Петрович Шарин. Мы рассказали ему подробно, откуда мы прибыли и почему, о наших проблемах… Он внимательно выслушал нас и очень удивился нашему приезду, искренне пожалел нас. Тут мы поняли, что нас никто здесь не ждал!..

На завтра вечером мы организовали собрание и решили распределить колхозы по разным наслегам. Колхозы «Андреев» и «Т? р? т» определили в тто, а колхоз «Ворошилов» присоединили к колхозу «Энгельс», колхоз «Кыґыл Сис» – к колхозу «Киров». Наш колхоз из Хоптого в количестве 159 человек был распределён по участкам: Мэнкэрэ, Тонолл, Хонго, Дьаакып іті±і, Атыыр сулуйбут, Ыныыр Ыйаабыт и Хохдоо ттого. В местности Хохдоо іті±ібыл построен чурапчинцами большой хотон на 100 голов скота, а в местности Ыныыр-Ыйаабыкка – контору. Из-за нехватки сена для скота мы вышли в октябре на подлёдный сенокос и накосили 60 тонн сена, сверх этого местные жители отдали нам свои излишки сена… В эту суровую зиму от болезни и голода умерло 29 человек.

19 ноября меня забрал с собой, чтобы научить, местный житель Дмитрий Иванович Степанов. Потом меня назначили бригадиром в колхоз «Са? а олох». Таким образом, Кобяйский район стал моей второй Родиной.

В 1943 году меня из Кобяйского района, нарушая распоряжение Обкома партии, забрали на войну.

Воспоминание Н.С. Пермякова, заслуженный зоотехник РСФСР, кандидат сельскохозяйственных наук в книге «Трагедия Чурапчи» вспоминает: « До сих пор не могу забыть тяжёлые и суровые годы чурапчинского переселения… Природа каждого района сильно отличается, по-своему неповторима, так издавна Чурапчинкий район отличается своими маленькими и средними озёрами, просторными пастбищами, сухой погодой. Население района в основном занималось животноводством; разводило крупный рогатый скот и лошадей. А Кобяйский район удивил нас полными полноводными озёрами, густым лесным массивом, сыростью. Население района занималось зимой и летом рыболовством… У чурапчинцев не было навыков и опыта по ловле рыбы, да и одежды для рыболовства и снастей у них не было. Перед переселением на северные районы и после него всех молодых и работоспособных мужчин призвали на войну. Остались почти одни старики, женщины и дети, откуда они могли наловить рыб, но были вынуждены осваивать новую работу. Сейчас думаю, что надо было переселять на северные районы не всех подряд с мала до стариков, а только работоспособных и сильных мужчин, чем отправлять их на войну!.. В этом заключается основная ошибка чурапчинского переселения. Тогда пользы для фронта было бы больше и существеннее, чурапчинской трагедии можно было избежать полностью».

Воспоминание Г.Д. Ефимова, ветерана войны и труда, чурапчинского переселенца: «Местные жители о приезде переселенцев не были предупреждены заранее. Согласно протоколу № 32 от 3 сентября 1942 г. был составлен список переселенцев из 12 колхозов и распределены места их высадки. Но картина прибытия переселенцев по указанным местам оказалась совсем иной… Только к первому снегу в Таас-Тумусе, Бакыре и Хатырык-Хомо высадились на незнакомые пустые берега, обещанных сверху встреч не было. 18 колхозов с 913 хозяйствами, с численностью 2593 человек, с 1157 рогатым скотом, 545 лошадьми одним махом заполнили населённые пункты! Местные жители были просто ошарашены и удивлены, когда в одно утро увидели большое количество людей и скота!.. То-то была суматоха!...

Второй и основной причиной начала голода чурапчинцев и местных жителей стало то, что чурапчинцы прибыли очень поздно, когда полноводные озёра с ещё тонкими льдами закрыли дорогу для обещанных сверху лимитов продуктов для переселенцев. Для местных жителей, которые сами жили на скудных продуктовых нормах, с приездом чурапчинцев нормы были сокращены до минимума. Началась всеобщая голодовка, обещанной сверху рыб было очень мало… Несколько слов скажу об отношениях местных жителей с переселенцами. Хотя им было итак трудно местные жители старались делиться с чурапчинцами чем только могли! Многие из них взяли в свои балаганы семьи переселенцев, отдали им пустующие дома, 7 опытных рыбаков взяли по несколько чурапчинцев на обучение премудростям рыбной ловли…».

Автор: Степан Сивцев

Источник: hunting.ru